она многое делает, что тебе я даже предлагать не буду. Она… знаешь… она, похоже, любит меня. А я вот… такой вот… засранец!

Теперь уже она хмыкнула, глядя на него:

— Ну, что ты — засранец, это я уже давно знаю. И что ты это сам понимаешь, даже удивительно! А как же… она тебя любит, а ты… со мной! — потом она в некоем озарении усмехнулась, — ну да, понятно же! Кобелина! И той голову засрал, и других — вниманием не обходишь, да?

Он «угукнул».

Лиза рассмеялась, ткнула его кулачком в бок.

— А если ты такой кобелина, что же ты ее — не бросишь? — внимательно смотрела на Ивана.

— Знаешь… один человек сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили!». Вот и мне… совестно. Не совсем же я — сволочь? Точнее… не хочется превращаться в «совсем сволочь»!

— Как интересно! А мы уж с Лидой… а там, получается — вовсе и наоборот! Даже жалко ее стало, царицу твою. А она… она знает, что ты… так таскаешься?

Иван поморщился:

— О чем-то знает. О чем-то — догадывается. Вот про Вас…

— Что про нас? Договаривай! — она придвинулась ближе к нему, практически — навалилась.

— Подкалывает… ну… типа, что еще… не соблазнил Вас.

— Ревнует?

— Похоже… да.

— Ага! — какое-то непонятное это было «ага».

— А пойдем, кобелишка, покурим все-таки… Сон ты мне своими разговорами согнал. Пойдем-пойдем! Чаю выпьем, да домой собираться пора.

Они покурили, попили чаю. Косов был раздосадован таким окончанием свидания — настроение упало «ниже плинтуса».

И уж тем более удивила его Лиза, когда, вернувшись после чаепития в зал, якобы для облачения, стала явно и даже агрессивно «домогаться»!

— Ты чего? Ты ж сама сказала — болит, чтобы дал отдохнуть, разговоры эти, а теперь…

— Ну что теперь, Ваня? Разговоры эти — ты же сам затеял? Не так ли? А про болит… Ну — не так уж и болит. Так просто… с непривычки. И да — хочу я, понимаешь? Разохотил бедную женщину! Ну Ва-а-ань…

И снова руками… А он что — железный?

Лиза засмеялась:

— Ну вот видишь? Какой ты, Ванечка, стойкий оловянный солдатик! Ох, как же он мне понравился? Сейчас… ну же! Не разочаровывай меня — то сам сколько времени домогался, а то его уговаривать приходится!

Она фактически повалила его на тахту, руками помогла… воспрять.

— Ну что? Я сверху, ты не против? — а сама уже усаживается! — Ох! Как же это… Сладко!

Потом прилегла на него, и глядя в глаза:

— Ты что же? Не поможешь уставшей женщине? Ну… не вредничай, помоги!

Он — помог! Еще как помог! В этот… «крайний» — на сегодня! Раз они поменяли последовательно все эти, уже опробованные ими позы. Да их и было-то… всего три!

Он, нависая над ней, придерживая ее ножки у своих локтей, глядя ей в глаза, спросил:

— А тебе как больше всего понравилось?

Она чуть подумала, засмеялась и ответила:

— А мне с тобой… всяко хорошо! И сверху, и снизу… Вот только сзади — не очень понравилось! Нет! Так-то и сзади — здорово! Только я, Ваня, так тебя не вижу. А мне очень нравится на тебя смотреть! Не всегда, конечно, я смотрю… но так… иногда, чуть прищурившись! И так — здорово! Я от этого… еще больше улетаю!

Когда он кончал… только после Вас, сударыня! Она так тесно прижимала его к себе, так бесстыже заглядывала ему в глаза… Это лишало Косова последних капель разума!

Он лежал, отдыхая прямо на ней — она так попросила!

— А все-таки… Ванечка… А как это… ну — то, что ты мне не захотел рассказывать?

Он отрицательно замычал.

— Ну ладно, ладно… хороший мой, — и шепотом, почти не слышно, — в следующий раз расскажешь же, да?

И засмеялась очень довольно!

Глава 24

Поэтому он и улыбался, направляясь к машине под ручку с девчонками.

«Жизнь хороша, и жить хорошо!».

Тогда, возвращаясь из дома Лиды, они болтали с Лизой обо всем. Здорово, когда после такой ночи, с женщиной хочется болтать, даже дурачится — значит и ему, и ей — все по душе! Куда как хуже, если пара после этого старается побыстрее разбежаться в разные стороны, не смотря друг на друга, не поднимая глаз. Вроде бы совестно, или… настолько все было — не так, что вертится в голове мысль — «Ну и на хрена все это было?». А тут… Тут все — наоборот!

И снова появилась в голове мысль — это за что же ему такое? За какие-такие заслуги? Что ни женщина в его новой жизни — то фейерверк чувств, мыслей, эмоций? И красотки, и поговорить можно — и за жизнь, и за быт. И в постели — ох как!

Был правда тогда, при возвращении, скользкий момент, когда Косову пришлось «мякая» и «якая» объяснять Лизе, что каждый день он с ней ходить — не сможет. Лиза насупилась:

— К царевне своей будешь ездить?

Он поморщился, не отвечая ни да, ни нет. Потом вздохнул и пояснил:

— Ну вот сама посмотри, красивая! Кино мне крутить по субботам надо? Надо! А сеанс кончается когда? Да уже в десятом часу вечера! И когда в этом случае мы пойдем? Дальше… Вот в эту субботу мне лыжный поход сдавать. Двадцать «кэмэ» по пересеченке. Я какой к вечеру буду? Всяко… как мужчина — не опасный. Ноги бы домой притащить! И потом… сейчас хоть уже и не совсем обязательно на занятия в стрелковый кружок ходить. Как раньше — понедельник, среда, пятница. Но хоть раз в неделю — появиться надо! А там занятия до восьми, а то и до девяти вечера. Пока я с города сюда вернусь — сколько времени будет? Да часов десять опять же! Вот и получается…

— Но к ней же будешь ездить? Да? Признайся! — Лиза заглядывала ему в глаза.

— Радость моя! Ну что же так… вопрос ставишь, а? Я же вроде бы тебе объяснил? Соврать тебе? Легче тебе будет? Да и не умею я врать… Нехорошо это — женщинам врать!

«Ну да… лучше — промолчать!».

— Кобель! — она довольно сильно ткнула его в бок, — а там ты — как мужчина опасен, что ли?

— Там… там, знаешь ли… отношения такие, что меня просто — накормят, напоят и спать уложат. Другое там, понимаешь…

— Х-м-м… получается и правда… любит она тебя, наверное.

— Не сыпь мне соль на рану, а?!

— Ладно-ладно… кобелишка! Успокойся, не буду я тебе